Горькие лимоны Лоуренса Даррелла

Беллапаис, Бейлербей, Северный Кипр

Беллапаис или, на турецкий манер, Бейлербей - небольшая горная деревенька раскинувшаяся на склонах Киренийской гряды, примечательна сразу с нескольких сторон. Во-первых, тут находятся грандиозные руины готического аббатства. А во-вторых, именно в Беллапаисе в пятидесятые годы ХХ столетия жил знаменитый английский писатель и родной брат великого натуралиста Джеральда Даррелла - Лоуренс. Несколько лет своей жизни на Кипре Лоуренс прекрасно описал в книге "Горькие лимоны". Лучше него все-равно трудно описать всю красоту этих мест потому в этой записи моих слов будет минимум...

 

Но начнем мы не с его цитаты:

"Это селение, расположенное высоко на горном склоне, террасами, обращенными к садам Кирении, и далее через воды Адана, к горным ручьям и пастбищам Булгар-Дага, славится как местоположением своим и уединенностью, так и необычайной красотой. Имя его — Мир. Найдя удобное пристанище на лесистых кручах над гаванью, построившие его англо-норманны так и назвали ее Мир — обитель Мира — Clolture de la Paix; это прекрасное название, несущее успокоение, киприоты бесцеремонно переделали в Делапаис, а их венецианские хозяев — в Bellapaese. Здесь на протяжении многих веков отважные мужи и добродетельные дамы с Запада обретали покой". /У. Хепворт Диксон, "Британский Кипр", 1887/

Я был готов увидеть нечто прекрасное и уже знал, что руины монастыря в Беллапаис — один из красивейших памятников готической эпохи во всем Леванте, но я никак не ожидал увидеть такую поразительно законченную картину: маленькая деревушка охватывала притулившийся к прохладному боку горы монастырь со всех сторон, осторожно его баюкая.

Беллапаис и аббатство посредине. На заднем плане Гирне (Кирения).

В дружеском молчании мы вошли в широкие ворота наружного барбакана: Коллис, предвкушая мое удивление и то удовольствие, которое я получу, тихо улыбался себе под нос. И в самом деле деревня Беллапаис в это солнечное весеннее утро была похожа на декорацию для "Комуса". Огромные церковные врата были распахнуты настежь, открывая роскошный полумрак интерьера, где сквозь единственное цветное окно свет вино-красными потоками заливал хоругви. Голоса и шаги гулко звучали средь заплесневелых стен.

"Барбакан"

 

Беллапаис, даже в развалинах, была доказательством правоты тех людей, которые пытались, как умели, пускай несовершенно, поймать и зафиксировать ту внутреннюю ткань воображения, что пребывает в мысли, в созерцании, в том самом Мире, что вошел составной частью в исконное название деревни; сам я, в собственных писаниях, тоже всегда пытался удержать и сохранить Abbey de la Paix, искаженное венецианцами в Bella Paise… У меня почти год ушел на то, чтобы научиться правильно писать нынешнее ее название, Bellapaix, максимально близкое — если учесть все привходящие факторы — к исходному.

 

 

Местоположение аббатства не откроется вам во всем своем великолепии, пока вы не войдете через великолепные врата, украшенные мраморными гербами, во внутреннюю обитель и не подойдете к самому краю обрыва, на котором она стоит: массивные окна трапезной служили рамами для усыпанных весенними цветами рощ и искривленных стволов пальм.

 

Галерея.

Трапезная.

Он повел меня по осыпающимся ступеням вверх, туда, где веером развернулись крыши галерей и откуда нашему взгляду открылась новая, более широкая панорама, на восток и на запад. Пока мы поднимались, в поле зрения постепенно появилась Кирения и вместе с ней вся длинная, изрезанная заливами и бухтами, похожая на кружево береговая линия. Я уже начал испытывать чувство вины за безрассудную дерзость, заставившую меня поселиться в месте столь фантастическом. Разве можно надеяться, что ты сможешь делать хоть что-то серьезное, если каждый день перед тобой будет разворачиваться этакое великолепие? И эта причудливая смесь готического Севера и очаровательно-нежных Левантинских равнин, которые разбегаются по сторонам от Киренского кряжа, округлого, как лапа льва…

 

 

 

 

Вид у деревушки был совершенно очаровательный; архитектура в лучших сельских традициях— сквозь огромные сводчатые двери с обычной в здешних деревнях резьбой, в которой до сих пор при желании можно угадать венецианское влияние, светят из внутренних двориков турецкие, под куполом, нужники; допотопные турецкие ставни-жалюзи на окнах. Такую чистоту, такую неподдельность встретишь разве что на Крите, да и то в горах.

 

Турецкий нужник под куполом?

 

 

 

 

 

 

На самой вершине склона, там, где деревня уступала место диким горным зарослям, стояла старая ирригационная цистерна, и здесь наш провожатый свернул за угол, вынув из-за пазухи железный ключ размером с предплечье взрослого мужчины. Мы вскарабкались вслед за ним на последний пригорок и вышли к дому, большому кубической формы дому, какие не строят турки-киприоты: с массивными резными дверьми, сработанными во время оно для какой-то вымершей расы гигантов и для их циклопических стад.

 

Это собственно все, что мне было известно о доме Лоуренса Даррелла, который нам предстояло найти. А времени на осмотр всего Беллапаиса, включая аббатство, у нас было аж пол часа. Поэтому бегом рванули в первую попавшуюся улицу и припустили по ней наверх. Мы усердно петляли по лестничкам-переходам вдоль и поперек улиц-террас и в конце концов нам улыбнулась удача.

 

 

 

Дом Лоуренса Даррелла, вид с фасада.

 

 

Площадь сада вряд ли превышала двадцать квадратных ярдов, но деревья здесь росли так плотно, что их кроны составляли единую, почти непроницаемую кровлю. Их было слишком много — часть придется вырубить: я даже вздрогнул, поймав себя на этой мимолетной мысли. Не рановато ли распоряжаться? Я еще раз рассеянно их пересчитал: шесть мандаринов, четыре горьких лимона, два граната, два тутовых дерева и высокий, наклонно растущий орех. По обе стороны сада стояли дома, но их было совсем не видно за зеленью. В этой части деревни, на крутом склоне, дома строили на уступах, один балкон, над ним еще один, а между ними деревья. Кое-где сквозь зелень проглядывало море или очертания уголков аббатства.

 

Сад на заднем дворе.

 

 

Спешили так, что даже фотографировать приходилось на ходу.

 

 

Рассказ муктара (главы) Беллапаиса о местной жизни:
— Народ здесь тихий и незлобивый, — произнес он своим звучным голосом, — сами увидите. А поскольку вы говорите по-гречески, то не мне вам объяснять, сколь многое зависит от одного-единственного вежливого слова; однако заранее должен вас предупредить: если вы намерены работать, не сидите под деревом Безделья. Слыхали про него? Его тень делает человека не пригодным ни к какой серьезной работе. А жители Беллапаиса традиционно считаются самыми большими бездельниками на всем острове. Они здесь все землевладельцы, картежники и любители попить кофе. Поэтому и доживают до глубокой старости, все как один. Такое впечатление, что здесь вообще никогда никто не умирает. Поговорите с мистером Медом, здешним могильщиком. Ему скоро совсем нечего будет есть, клиентов-то у него, почитай, вовсе нет…

 

Ресторан "Дерево безделья" находится прямо возле аббатства. Где само дерево неведомо. Чтобы найти дом Даррелла не обязательно повторять наши подвиги и оббегать весь Беллапаис. Достаточно свернуть налево за вот этим рестораном и просто идти прямо. Улица эта так и называется Aci Limon sokak или улица Горьких Лимонов и в конце концов она приведет вас прямо к цели.

 

Только, поднимаясь к дому, стоит помнить слова Сабри, друга Даррелла, об этой улочке:

 

— Пусть тут у них покупают себе дома скалолазы.

 

Все цитаты из книги Лоуренса Даррелла "Горькие лимоны". Книга не столько о быте Кипра, хоть и этого хватает, а скорее о англо-греческим конфликте, в который со временем вмешалась и Турция. Что и привело к теперешнему состоянию дел на острове. Рекомендую к прочтению, особенно тем кто был или только собирается на Кипр!

 

              Источник